НОВОСТИ    ЭНЦИКЛОПЕДИЯ    КНИГИ    КАРТЫ    ЮМОР    ССЫЛКИ   КАРТА САЙТА   О САЙТЕ  
Философия    Религия    Мифология    География    Рефераты    Музей 'Лувр'    Виноделие  





предыдущая главасодержаниеследующая глава

В. Л. Янин. "Черный бор" в Новгороде XIV-XV вв.

Во время монголо-татарского нашествия на Русь Новгород не испытал тяжести военного завоевания. Отряды Батыя и Субудая в марте 1238 г., вторгшись на территорию Новгородской земли, разгромили Торжок и после того, двигаясь Селигерским путем, дошли до Игнача Креста в 100 верстах от Новгорода, но от этого пункта резко повернули на юг, изменив свои стратегические планы. Однако вместе со всей Русью Новгород вынужден был платить золотоордынский выход, выяснить формы выплаты которого и является целью настоящей: статьи.

Первая попытка распространения на Новгород ордынской дани, относится к 1257 г., когда "прииде весть из Руси зла, яко хотять Татарове тамгы и десятины на Новегороде; и смятошася люди черес все лето". По-видимому, в нежелании принять татарские требования новгородцы были поддержаны княжеским наместником - сыном Александра Невского Василием, а также воеводой княжеской дружины (?) Александром. Когда "той же зимы приехаша послы татарьскыи с Олександром, а Василии побеже в Пльсков; и почаша просити послы: десятины, тамгы, и не яшася новгородьци про то, даша дары цесареви, и отпустиша я с миромь; а князь Олександр выгна сына своего из Пльскова и посла в Низ, а Александра и дружину его казни: овому носа урезаша, а иному очи выимаша, кто Василья на зло повел"1.

В 1259 г. была предпринята еще одна попытка, на этот раз удавшаяся. Появление татарских послов было теперь предварено привезенной Михаилом Пинещиничем "из Низу" лживой вестью: "аже неиметеся по число, то уже полкы на Низовьскои земли". "Той же зимы приехаша оканьнии Татарове сыроядцы Беркаи и Касачик с женами своими, и инех много; и бысть мятежь велик в Новегороде, и по волости много зла учиниша, беручи туску оканьним Татаром". Опасаясь физической расправы, послы потребовали у Александра охраны и пригрозили отъездом, "но чернь не хотеша дата числа". "Тогда издвоишася люди: кто добрых, тот по святой Софьи и по правой вере; и створиша супор, вятшии велятся яти меншим по числу. И хоте окань-ньги побежати, гоним святымь духомь; и умыслиша свет зол, како ударити на город на ону сторону, а друзии озеромь на сю сторону; и възъбрани им видимо сила христова, и не смеша". Новгород оказался на грани восстания, однако "заутра съеха князь с Городища, и оканьнии Татарове с нимь; и злых (в Комиссионном списке: злыи их) светомь яшася по число: творяху бо бояре собе легко, а меншим зло. И хочаша ездити оканьнии по улицам, пишюче домы христьяньскыя: зане навел бог за грехы наша ис пустыня звери дивияя ясти силных плъти и нити кровь боярьскую; и отъехаша оканьнии, вземше число, а князь Олександр поеха после, посадив сына своего Дмитрия на столе"2.

Не все ясно в этом рассказе. И прежде всего кажутся противоречивыми морально-социальные оценки летописца. С одной стороны, бояре "творят себе легко, а меньшим зло". С другой - "звери диви я" наведены богом есть плоть сильных и пить боярскую кровь. Совместить эти оценки возможно, только разделив их. Первая сентенция, несомненно, отражает позицию летописца; вторая, по-видимому, принадлежит боярам. Татары прибыли в Новгород пить кровь боярскую, но бояре находят способ сделать себе легко, а меньшим зло, иными словами, перекладывают тяжесть "числа" на меньших, чернь. Думаю, что Ю. Г. Алексеев прав, отождествляя или по крайней мере максимально сближая термины "меншие" и "черные" как обозначающие "одну и ту же или во всяком случае близкие, сливающиеся друг с другом социальные группы"3.

Еще одно трудное место в цитированном тексте - "свет зол". В отличие от Ю. Г. Алексеева, не думаю, что этот термин отражает моральную оценку4, а понимаю под ним обозначение государственного учреждения "совета зелых", т. е. тех же "вятших"5.

Золотоордынская дань Новгорода снова упоминается под 1270 г. Во время известного конфликта новгородцев с князем Ярославом Ярославичем изгнанный из Новгорода князь отправляет в Орду тысяцкого Ратибора Клуксовича с "лживым словом": "новгородци тебе не слушають; мы дани прощали тобе, и они нас выгнали, а инех избили, а домы наша розграбили, а Ярослава бещьствовали". "Уже бо бяше цесарь отпустил рать на Новъгород", но вмешательство "нязя Василия Ярославича, который, взяв с собой Петрила Рычага и Михаила Пинещинича, сам поехал в Орду и убедил хана, что "новгородци прави, а Ярослав виноват", возвратило татарскую рать6. Очевидно, дань с Новгорода поступала регулярно, и у хана не было причин для недовольства и вмешательства.

В 1293 г. новгородцы посылали "дары" Дюденю и приняли на свой стол Андрея Александровича, чтобы избежать нападения татар, поддержавших Андрея7. В 1327 г. "на ту же зиму - приде рать татарьская множество много, и взяша Тферь, и Кашин и Новоторжьскую" волость, и просто рещи всю землю Русскую положиша пусту, толко Новъгород ублюде бог и святая Софья... и в Новъгород прислаша послы Татарове, и даша им новгородци 2000 серебра, и свои послы послаша с ними к воеводам с множествомь даров"8. Разумеется, дары 1293 и 1327 гг. не имеют отношения к регулярной дани, будучи вызваны экстраординарными обстоятельствами.

С начала 30-х годов XIV в. в летописи начинается ряд известий, привлекающих особое внимание в связи с интересующей нас проблемой.

К 1332-1334 гг. относится хорошо известный конфликт между Новгородом ,и московским великим князем Иваном Даниловичем из-за "серебра закамского", следующим образом описанный в Новгородской Первой летописи: "В лето 6840... великыи князь Иван прииде из Орды и възверже гнев на Новъград, прося у них серебра закамьское и в том взя Торжок и Бежичькыи верх черес крестное целованье... В лето 6841. Прииде князь Иван в Торжок со всеми князи низовьскыми, и приела в Новъгород и сведе наместьникы, а сам седе в Торжьку от Крещениа и до Збора, теряя волость новгородскую. И послаша новгородци послы, зовуще в Новъгород: анхимандрета Лаврентиа, и Федора Твердиславля, Луку Валфромеева, и он молбы не приял, а их не послушал, а миру не дал, и прочь поехал... Того же лета послаша новгородци владыку Василья к великому князю Ивану с молбою; и приихал к нему в Переяславль с Терентием Даниловицем и с Данилом Машковицем, и давали ему 5 сот рублев, а свобод бы ся отступил по хрестьному целованию; и много моли его владыка, чтобы мир взял, и не послуша... В лето 6842... прииде из Орды жнязь великыи Иван Даниловиць; и послаша к нему новгородци Валъфромея Юрьевича, и ирия их с любовью. Той же зиме прииха в Новъгород князь великыи Иван Данилович, в четверток на мясопустной недели, месяца февраля в 16, на святого мученика Памфила"9.

Будучи наиболее подробно изложен в цитированном тексте, рассказ о "закамском серебре" тем не менее не дает ясного представления о движущих пружинах конфликта, причинах его обостренно затяжного характера и неожиданного исчерпания. Двойной отказ новгородцам в мире и его заключение с третьим посольством демонстрируют несомненные этапы торга о серебре, но кажутся в то же время капризом великого князя, настолько немотивированными представляются его действия, как они изображены летописцем. Однако требование Иваном Калитой "закамского серебра" у новгородцев сразу же после его возвращения из Орды и заключение мира после еще одной поездки великого князя в Орду дали основание А. Н. Насонову проницательно догадаться, что просьба "закамского серебра" "вызвана была денежными требованиями Орды"10.

Это предположение блестяще подтвердилось сообщением сравнительно недавно изданной по современному списку с копии XIX в. так называемой Коми-Вымской летописи. Под 1333 г. в ней имеется следующий текст: "Лета 6841. Князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцов, почто устюжци и ноугородци от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход ордынскому царю, и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру, и с тех времян князь московской начал взымати дани с пермские люди"11.

Значение этого текста не сводится к тому, что он разъясняет существо и ход конфликта между Новгородом и Московским великим князем. Гораздо важнее поставленный в нем знак равенства между ордынским выходом и черным бором. Догадка о тождестве этих понятий была высказана еще С. М. Соловьевым в 40-х годах прошлого века12, сохраняя, однако, до сих пор характер гипотезы, но не окончательного утверждения. Рассмотрим с точки зрения цитированного сообщения Коми-Вымской летописи существующие сведения о черном боре.

Новгородская 1-я летопись под 1339 г. рассказывает: "В лето 6847... Ко князю же Ивану послаша Селивестра Волошевича и Федора Оврамова с выходом. Князь же приела послы свои, прося другого выхода: "а еще дайте ми запрос цесарев, чого у мене цесарь запрошал"; и они ркоша: "того у "ас не бывало от начало миру, а ты целовал крест к Новугороду по старой пошлине новгородчкои и по Ярославлим грамотам"... Той же зиме выведе князь яеликыи Иван Данилович наместникы свои из Новагорода, и не бе ему миру с Новымгородом. В лето 6848. Преставися князь великыи Иван Данилович на Москве... В то же лето прииде князь Семеон из Орды и наела на Торжок дани брати, и почаша силно деяти. Новоторжьци же прислаша с поклоном в Новъгород; и послаша Матфея Валфромеевича, и Терентия Даниловича с братом, и Валфромея посадница сына Остафьева, и Федора Авраамава с полкы; и ехавши, иэгониша Торжок без вести, и изимаша наместьников Михаила князя Давыдовица, Ивана Рыбкина сына, и борцов, Бориса Сменова сына, и жены их и дети, и ековаша я. И седеша месяць в Торжыку, город утвердивше, а ко князю послаша преже того Кузьму Твердиславля из Новагорода с жалобами: "еще не сед у нас на княжении, а уже бояре твои деют силно". И посылаху в Новъгород ис Торжьку, что быша новгородце всели на коне в Торжок; и не восхотеша чернь. Посем же видевше новоторжци, даждь не прибудет из Новаграда рати, въеташа чернь на бояр, а ркуще: "почто есте новгородцов призвале, и они князя изымале; нам в том погинути". И съкрутившеся в брони, нашедши силою на дворы, выимаша у воевод наместьникы княжи и борци и жены их, и новгородцов выпровадиша из города; а бояре новоторьакыи прибежаша в Новъгород толко душею, кто успел; а домы их разграбиша и хоромы розвозиша, а Смена Внучка убиша на веце, потом и села их пуста положиша... Той же зиме прииде князь Семеон с полкы на Торжок со всею землею Низовьскою; новгородци же почаша копити волость всю в город, а ко князю послаша владыку и Авраама тысячкого с иными бояры, и доконцаша мир по старым грамотам, на всей воли новгородчкои, и крест целоваша; а князю дата бор по волости, а "а новоторжцех 1000 рублев; бяше же ту и митрополит; и приела князь наместьник в Новъгород"13.

Здесь снова черный бор поставлен в прямую связь с ордынским выходом, а конфликт вызван тем, что вопреки крестоцелованию выход увеличен. Новгородцы не возражают против обусловленного традицией выхода и сами везут его к великому князю, но отказываются давать "другой выход" - "по цесареву запросу". Лишь новоторжекие события вынуждают их подчиниться. А. Н. Насонов в этой связи отмечает: "Историки правильно предполагали, что "черный бор" изменялся в зависимости от "запросов"14. Нельзя только смешивать его с "выходом"15. Вторая половина этого положения представляется не очень ясной. Требование Иваном Даниловичем "другого выхода", на мой взгляд, отражает его намерение провести еще один черный бор вслед за только что собранным, в нарушение обусловленных сроков.

Обращает на себя внимание участие, как и в 1333 г., "всей земли Низовской" в походе под Торжок: отказ новгородцев в выплате дани "по запросу" затрагивал интересы других русских земель, которые вынуждены были бы в случае новгородского успеха разверстать по себе и долю Новгорода в этом "запросе".

Очередной конфликт из-за черного бора возникает в 1385 г.: "В лето 6892... Той зимы приехаша от князя Дмитриа с Москвы боляре его черного бора брать по Новгородцким волостем: Феодор Свибло, Иван Уда, Олександр Белевут и инии боляре. И тогда ездеша бол яре Новгородцкии на Городище тягатся с княжими боляре о обидах, и тюбегоша с Городища на Москву Свиблова чадь, а об обидах неправы не учинив, а инии осташася Низовци в городи добирати черного бору. В лето 6893 Василеи Дмитриевичь ходи в орду..."16.

Московский летописный свод конца XV в. о том же событии сообщает: "В лето 6892... Toe же весны бысть велика дань тяжела по всему великому княженью, всякому без отдатка со всякые деревни по полтине, тогда же и златом даваше в Орду, а с Новагорода с Великово взя князь великий тогда черной бор"17.

Снова мы видим прямую связь черного бора с золотоордынским выходом. Мне представляется несомненной та же связь и в событиях 1386 г. Еще в начале указанного года в Новгороде совершается важнейшая антимосковская акция, когда новгородцы вечевым решением отказываются от митрополичьего суда, передавая право "судити владыке Алексею в правду по манакануну, а на суд поднята двема истцем по два болярина на стороне и по два житья человека; такоже и посаднику и тысячному суди право по целованию"18. Однако отнюдь не эта акция вызвала в конце 1386 г. поход Дмитрия Донского на Новгород: "в Филипов пост, пред Рожеством Христовым, князь великий Дмитрии Ивановичь събра воя многи с всими князи Рускими с братом своим Володимером Андреевичем; а с ними были рати: Московьскаа, Коломеньскаа, Звенигородчкаа, Можаискаа, Волочкаа, Ржевьскаа, Серпоховьскаа, Боровьскаа, Дмитровьска, Переяславьскаа, Володимерьокаа, Юрьевъскаа, Муромьскаа, Мещерьскаа, Стародубьскаа, Суздальскаа, Городецкаа, Нижьняго Новагорода, Костромскаа, Углечкаа, Ростовьскаа, Ярославьскаа, Можаискаа, Моложеская, Галичкаа, Бежичкаа, Белозерьскаа, Вологочкаа, Устижьискаа, Новоторжьскаа; поиде ратью к Новугороду, а волости Новгородцкии воююще и жгуще, дрьжа гнев на Новъгород про Волжан и про княщины".

Обе эти причины - Волжане и княщины - фигурируют до исчерпания конфликта, который развивался в высшей степени болезненно. Князь не принял новгородских послав, затем остановился в 30 верстах от Новгорода, куда к нему приехал владыка Алексей, готовый для избежания кровопролития выплатить значительную контрибуцию: "А за вину, господине, люди дают ти 8000 рублев". После отказа Дмитрия вести переговоры Новгород стал возводить дополнительные укрепления, для обеспечения обороны были сожжены 24 подгородных монастыря и хоромы, находившиеся вне фортификаций Окольного города, после чего новая новгородская депутация - посланные к князю "анхимандрита два и попов седмь и пять чловек житиих, ис концев по чловеку" - добилась мира: "и преждереченнии Новгородцкие послы ехав на Понеделье, и докончали мир по всей старине с великим князем, по владычню благословению, а по Новгородцкому поклону. А за винныя люди за Волъжаны, кто в путь ходил и за ким княжьчины залегли, Новгородци вземше с полатей у святей Софеи 3000 рублев, и послаша князю в Ямна с посадником Григорьем Якуновичем и с Васильемь с посадником Феодоровичем; и они привезоша то серебро, даша князю, а 5000 рублев Новтородци повелеша князю великому взяти на Заволочанех, занеже Заволочане были же на Волге. И приставы послаша за Волок сей же зимы в великое говение, посадника Феодора Тимофеевича, Тимофеа Юрьевича, сына посаднича Юрья Дмитреевича, и иных детей болярьских и молодших людей брати то сребро. А князь великий воротися из Ямна к Москве, мир взем с Новымгородом, а наместники приела и черноборчов в Новъгород"19.

Сходные события происходят в 1392-1393 гг.: "В лето 6900... ходил князь великий Василеи Дмитриевичь в Ърду к царю Тахтамышю, и вышед из орды на великое княжение... А на зиме приела свои послы в Новъгород, Ивана Всеволожича и Данила Тимофеевича, просити черьнаго бору и княжщины, и о крестной грамоте, что покончаля Новгородци к митрофолиту на Москву не зватися: "и вы тую грамоту отошлите, а целование митрофолит с вас снимает". И Новъгород не послуша и не похотеша того створити, и в то учинися розмирье с Низовци. В лето 6901... Той же зимы в великое говение приела князь Московьокии дядю своего князя Володимеря и брата своего Юрья, и рать с ним отпустил к Торжку. И побегоша Новоторжане, и с женами и с детми, в Новъгород, а друзии инуды, а инии в Торжку осталися, и много крестьян из Новгородских волостей збегошася с домочадци к Новугороду. А князь Володимерь и Юрьи седоша в Торжку, а рать роспустиша по Новгородцким волостем воевати; и много пакости учиниша: крестьян посекоша, а иных в полон поведоша на Москву. И Новгородци, охвочая рать, выехаша на княжи волости воевать, а с ними два князя, Роман Литовьскии, Костянтин Ивановичь Белозерьскии, и воеводы Новгородцкиа: Тимофеи посадник Юрьевичь, Юрьи Онцифоровичь, Василеи Синиць, Тимофеи Ивановичь, Иван Александровичь. И взяша Кличен городок и Устижно, а из Заволочья Новгородци сь Двиняны взяша Устьюг городок и пожгоша; и много зла и пакости бысть крестьяном от Новгородцкои рати, княжим волостем, и полону много приведоша в Новгород, мужь и жен и детей. И в то время сь обе стороне кровопролитьа много учинилося, и Новгородци не хотяаше видети болшаго кровопролитьа в крестьянех, послаша послы к великому князю с челобитьем о старине, а к митрофолиту послаша грамоту целовалную; и ездев послы, и докончаша мир с княземь Васильемь по старине, а грамоту крестьную даша митрофолиту. И Киприян митрофолит, взем грамоту, рече: "не буди сего греха на вас, што есте целовали на сей грамоте, а владыку Ивана и всь Новгород прощаю и благословляю". Тогда же приехаше послы от князя Василья с Москвы, Феодор Кошка Ондреевичь и Уда и Селиван, и покрепиша мир с Новгородци; и Новъгород даша князю черный бор брати по своим волостемь, а полъчетверта ста рублев даша князю и митрофолиту, что благослови владыку Ивана и всь Новъгород; а за ким княжчины, а те целовали к великому князю княжщин им не таити; а то целование было в Филипово говение"20.

Снова черный бор упоминается только под 1437 г.: "Прииха в Новъгород с Москве, от князя великаго Василья Васильевича, князь Юрьи Патракиевич черного бору прошати, и новгородци даша князю черный бор, и выиха из Новагорода князь Юрьи Патрикиевич"21.

Вопрос о черном боре поднимается во время Яжелбицких переговоров Москвы и Новгорода и сформулирован в московской грамоте договорного комплекса документов 1456 г.: "А коли приведется взяти князем великим черный бор, а нам дати чернои бор по старине"22.

В 1461 г. "той же зимы даша Новгородци князю великому Василью Васильевичю на хрестьянах черный бор"23. С этим взятием, несомненно, связана новгородская вечевая грамота о предоставлении московскому князю черного бора, датируемая обычно 1448-1461 гг. по упоминанию в ней степенных посадника Офонаоа Остафьевича (известного в той же должности под 1448 г.) и тысяцкого Михаила Андреевича (известного в той же должности под 1461 г.)24. Между тем в промежуток от 1448 до 1456 г., когда в Новгороде княжил Дмитрий Шемяка, Василий Темный не мог "меть отношения к новгородским финансам25, а в рамках остающихся 1456-1461 гг. этот документ, естественно, связывается с летописным сообщением 1461 г.26. Ввиду особой важности этой грамоты воспроизвожу ее целиком:

"От посадника Великого Новагорода степенного Офонаса Остафьевичя, и от всех старых посадников, и от тысяцкого Великого Новагорода степенного Михаила Ондреевичя, и от всех старых тысяцких, и от бояр, и от житьих людей, и от купцов, и от черных людей, и от всего Великого Новагорода. На вече на Ярославле дворе. Се дахом черный бор на сей год великому князю Василью Васильевичи) всея Руси. А послал князь велики на черный бор Семена Яковличя в Торжок. А брати князя великого черноборцем на новоторжьских волостех на всех, куды пошло по старине, с сохи по гривне по новой, а писцу княжу моржа с сохи. А в соху два коня, а третьее припряжь; да тшан кожевничскои за соху; невод за соху; лавка за соху; плуг за две сохи; кузнец за соху; четыре пешци за соху; лодья за две сохи; црен за две сохи. А хто сидит на исполовьи, на том взяти за полсохи. А где будет ноугородець заехал лодьею, или лавкою торгует, или староста, на том не взяти. А кто будет одерноватыи, емлет месячину, на том не взяти. А кто, поверг а свои двор, а вбежит в боярьскии двор, или кто имет соху таити, а изобличат, на том взяти вины въдвое за соху. А корм з десяти сох князя великого черноборцем взяти тритцать хлебцов, баран, а любо полоть мяса, трое куров, сито заспы, два сыра, бекар соли; а коневого корму пять коробеи овса в старую коробью, три возы сена з десяти сох, как пошло; по две подводы от стану до стану. А брати им, куды и переже сего чернаборци брали, по старине".

Регламентация черного бора отсутствует в докончальных грамотах Новгорода с князьями, хотя и цитированный документ, и летописные рассказы ссылаются на "старину". Впрочем, в договорной грамоте с Казимиром IV 1470-1471 гг. мы встречаемся с таким положением: "А умиришь, господине честны король, Велики Новъгород с великим князем, ино тебе взяти честному королю черны бор по новгородцким волостем по старине одинова, по старым грамотам, а в ыные годы черны бор не надобе"27. Имеется упоминание черного бора и в московском документе Коростынских соглашений 1471 г., повторяющее соответствующий пункт Яжелбицкого договора: "А коли приведется князем великим взяти черной бор, и нам черной бор дати по старине"28.

Последнее упоминание черного бора содержится в Псковской Первой летописи под 1471 г. в описании результатов коростынской победы Ивана III над Новгородом: "князь же великой такс у нареченого владыке Новгородского, и у посадников Новогородских, и у тысяцкых, и у всего Великого Новагорода вси своа что ни буди старины поймал, или город, или волости, или бор черный, а еще сверх того на них 17 тысящь рублев копейного прикончал, ино владычня ради челобитья тысячю, отдал, а 16 тысящь то вся Новгородцем отправити к своему государю великому князю"29.

Изложив все имеющиеся в источниках сведения о черном боре, мы должны теперь поставить вопрос о принципах регламентации новгородской дани в пользу Золотой Орды. Летописные рассказы XIII в. говорят об ордынском выходе как о десятине, т. е. десятой части доходов: "просяче у них десятины во всемь: и в людех, и в князех, и в коних, во всяком десятое"30. По крайней мере, с начала XIV в. в Новгороде сбор этих доходов организуется великокняжеской администрацией. Между тем хорошо известно, что в системе извлечения новгородских доходов основу составляло кормление, а не исчисление соответствующей доли ежегодного валового дохода. Так, князь Святослав Ольгович в 1137 г. назначает десятину церкви от податей полной передачей в софийскую казну доходов с четко обозначенной области Заонежья и Подвинья. Позднее вместо этих районов назначаются Обонежье и Бежецкий верх31.

Мне представляется несомненным, что такой территорией, выделенной под черный бор, была Новоторжская земля, всякий раз упоминаемая в связи с черным бором. Грамота 1461 г. прямо говорит: "а брати князя великого черногорцем на новоторжьских волостех на всех, куды пошло, по старине", "куды и переж сего черноборци брали, по старине". Такое выделение Новоторжской волости исторически объяснимо, поскольку это был единственный район новгородской земли, подвергшийся во время монголо-татарского нашествия военному вторжению. В то же время великие князья демонстрируют неудовлетворенность объемом выхода, полагая, по-видимому, что "старина" не учитывает территориального увеличения новгородских владений после выделения Торжка в кормление. Так, в 1333 г. Иван Калита запрашивает: "почто устюжци и ноугородци от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход ордынскому царю" - "и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру". Вероятно, и повторные взятия черного бора в 1340, 1386 и 1393 гг. распространялись на другие новгородские волости. В 1386 г. новоторжакая рать даже участвует в походе против Новгорода.

Другой основой регламентации дани является ее периодичность: "взяти... черны бор по новгородцким волостем по старине одинова, цо старым грамотам, а в ыные годы черны бор не надобе". Надо полагать, что до нас дошли, как правило, сведения о конфликтных ситуациях, а о мирном взятии черного бора в узаконенные сроки летопись сообщает не всегда. И все же приведенные тексты позволяют сделать некоторые расчеты. В 1332 г. Иван Калита был неудовлетворен суммой выхода, собранного, надо думать, в предыдущем 1331 г. Следующий раз выход поступает к московскому князю в 1339 г., т. е. спустя 7-8 лет после предыдущего. Коль скоро в 1340 г. был взят повторный черный бор, это, вероятно, создало льготу на следующий срок. Выход берется в 1385 г., а затем в 1392-1393 гг., т. е. снова спустя 7-8 лет после предыдущего. Между взятием черного бора в 1437 г. и новым его сбором в 1461 г. проходит 24 года, т. е. три восьмилетних срока. В 1471 г. Иван III берет с Новгорода черный бор в виде недоимки, что является законной акцией, поскольку, если мой расчет правилен, срок очередного сбора наступил еще в 1468-1469 гг. Кратные 7-8 годам сроки соответствуют и промежуткам от 1339 до 1385 г. и от 1392 до 1437 г.

Существует, однако, еще один ракурс регламентации - социальный. Грамота 1461 г. перечисляет разнообразный и широкий круг лиц, подлежащих черному бору. В него входят земледельцы ("а в соху два коня, а третьее припряжь", "плуг за две сохи", "четыре пешци за соху"), ремесленники ("да тшан кожевничскои за соху", "кузнец за соху"), рыболовы ("невод за соху"), солевары ("щрен за две сохи"), торговцы ("лавка за соху"), перевозчики ("лодья за две сохи"), иными словами, те категории свободных людей, которые объединялись термином "черные люди", находящимся в прямой связи и с термином "черный бор".

Из этого скруга исключены две категории лиц. Во-первых, "новгородцы": "а где будет ноугородець заехал лодьею, или лавкою торгует, или староста, на том не взяти". Во-вторых, бояре и зависимые от них люди. Это следует из предусмотренной грамотой возможности для но-воторжца скрыться от уплаты черного бора в боярском дворе, куда, следовательно, черноборцам вход был заказан, и из разъяснения: "а кто будет одерноватыи, емлет месячину, на том не взяти". Таким образом, вотчина новгородского боярина на территории Новоторжской земли не входила в систему обложения черным бором, как были свободны от него и черные люди "новгородцы", жившие за пределами Новоторжской волости. Неучастие бояр в уплате черного бора разъясняет смысл летописной сентенции 1259 г. "творяху бо бояре собе легко, а меншим зло".

Нуждаются, однако, в разъяснении два немаловажных обстоятельства. Первое заключается в ожесточенном сопротивлении именно бояр повторным взятиям черного бора. Казалось бы, если бояре не участвуют в его уплате, их активность не очень уместна. Между тем в 1339 г. в Торжке "въсташа чернь на бояр", боясь великокняжеской расправы, хотя тяжесть поборов целиком ложилась на чернь; бояре же упорствовали в выплате "второго выхода". Думаю, что здесь нет противоречия. Черный бор всякий раз исключал Новоторжскую землю из системы сбора государственных податей в пользу Новгорода, в частности, "поралья посадника и тысяцкого", составляющих основу финансов боярской республики.

Второе обстоятельство состоит в том, что первоначальное взятие числа в 1259 г. сопровождалось переписью дворов в Новгороде: "и почаша ездити оканьнии по улицам, пишюче домы християньскыя", тогда как грамота 1461 г. исключает новгородцев из числа плательщиков. Вряд ли нужно сомневаться в том, что первоначальная перепись имела целью определение суммы выхода. Все, что касается способов получения этой суммы, определялось уже самим боярским Новгородом.

предыдущая главасодержаниеследующая глава








Рейтинг@Mail.ru
© HISTORIC.RU 2001–2023
При использовании материалов проекта обязательна установка активной ссылки:
http://historic.ru/ 'Всемирная история'